Уоррен был готов к такому развитию событий. Мало кому из адвокатов случалось когда-либо, представляясь обвиняемому в убийстве, услышать: “Рад познакомиться с вами, адвокат. Безусловно, это я убил мерзавца, и если бы вы дали мне такую возможность, я сделал бы это еще раз”. Это придет позже, в самом конце долгой дороги со множеством каменистых обходных путей.

– Гектор, необходимо, чтобы вы изложили мне вашу версию случившегося вечером 19 мая.

– Я был borrachito [14] , – сказал Куинтано. – Немножко выпимши.

– Где ты живешь?

Он жил с приятелями около конюшен в Германн-парке. По вечерам за сараем они жарили свиные шкварки в горшке с кипящим жиром. Иногда они готовили menudo, разновидность похлебки из потрохов, которая очень хороша с похмелья. Когда Гектор впервые приехал в город, он качал бензин на заправочной станции “Мобиль”. Он потерял эту работу из-за того, что однажды пришел borrachito, и больше уже там не появлялся, насколько ему помнилось, по той же самой причине. Позднее он работал подручным в продовольственном магазине “7-одиннадцать”. Работа в “7-одиннадцать” ему нравилась, но магазин был продан вьетнамцу, который, выплатив Гектору недельную зарплату, уволил его, потому что двоюродный брат этого вьетнамца тоже искал место.

– Это тебя расстроило? – спросил Уоррен.

– Я остался без работы. Это было несправедливо.

Плохо, подумал Уоррен. Если прокуратура и не знает этого, то они обязательно докопаются. Они скажут: “И вы были обижены на то, что с вами несправедливо поступили, не так ли мистер Куинтана? И разве не факт, что после этого вы затаили злобу на всех вьетнамцев?”

С февраля Куинтана жил случайной работой: колол дрова, стучался в двери домов и предлагал помыть машину за два доллара, – а в апреле он отказался от места в ночлежке, чтобы сэкономить на плате и выслать деньги Франциске. С этого момента он и стал ночевать со своими друзьями Педро и Армандо в парке у конюшен. Policia не беспокоила их, если они вели себя тихо. Несколько раз Гектора приглашали убирать навоз и платили по пять долларов за чистку конюшен по утрам.

Однажды он нашел продуктовую тележку из “Сейф-уэй”…

– Нашел? И где же ты ее нашел, Гектор?

– На улице… я не помню…

Однако Куинтана сразу же покраснел, казался смущенным.

Уоррена это не обеспокоило. Всегда следует немножко сбивать их с толку, заставлять поверить, что нет никакого смысла лгать по мелочам. Большая ложь, вроде “я не делал этого”, хороша лишь на время. Но ложь в малом сияет, как неон. Она может обойтись гораздо дороже, чем то, во что ее оцениваешь.

– Ты стащил тележку с автомобильной стоянки у “Сейф-уэй”, так что ли?

– Я ее нашел. Может быть, ее стащил кто-то другой. Yo no – не я.

Упрямый парень. Хотя, возможно, он сказал правду. Этого уже не проверишь. В теории, которая, по сути, никогда не реализуется на практике, пока твоя вина не доказана, ты – невиновен.

Куинтана рассказал Уоррену о различных сокровищах и нужных вещах, которые он унаследовал из “Дампстеров” у гостиницы, поделился своим изумлением по поводу того, что такие полезные и еще хорошие вещи были выброшены. Он часто ходил в “Рейвендейл”, и именно там, в тот самый вечер он нашел бутылку с остатками виски. И… la pistola [15] .

Допив последний глоток “Старого ворона”, Куинтана, как он рассказал, решил изменить свою судьбу и ограбить магазин “Секл-К” на Биссонет. Он пожал плечами, будто хотел сказать Уоррену: “Это было не Бог весть какое большое дело. Сейчас трудные времена. Человек теряет терпение и ослабляет свои принципы”.

Пистолет не был заряжен, и Гектор даже обрадовался этому. Однако он был уверен, что стоит ему направить пистолет на кассира и приказать отдать все, что находится в кассе, тот будет достаточно напуган, чтобы сделать это без всякого шума.

– Я хочу, чтобы вы поняли одну вещь, – сказал Куинтана, по-видимому, меняя тактику и глядя на своего адвоката ясными глазами. – Если бы я не был малость пьян, то я бы никогда этого не сделал.

Или не был бы в состоянии сделать это, – подумал Уоррен. Он вспомнил, что однажды сказал Альтшулер: опьянение не освобождает от ответственности за преступление.

Кассир в “Секл-К” утверждал, что не может открыть ящик с деньгами. Этот ящик частенько застревал таким вот образом, так что не оставалось ничего, кроме как взламывать. Кассир, насколько мог припомнить Гектор, сказал:

– Пожалуйста, не убивайте меня, я делаю все, что могу.

В конце концов ящик был с треском выломан, после чего кассир медленным движением протянул Гектору чуть больше 120 долларов разными бумажками и целую кучу мелочи.

– Я был так счастлив, – рассказывал Гектор Уоррену, – что поблагодарил его. Вышел на улицу. Но к тому времени там уже была полиция. Они приехали так быстро! Я глазам своим не поверил…

Харрисские полицейские выпрыгнули из сине-белого патрульного автомобиля с револьверами в руках.

– Полиция! Замри, дырка от задницы! Брось оружие на землю! Оттолкни его ногой от себя!

Гектор так часто видел эту сцену по телевизору, что происходившее казалось ему нереальным, и в то же время он абсолютно точно знал, что требуется от него. Без всякого приказа он повернулся и прислонился к ближайшей машине, так чтобы полицейские могли его обыскать и надеть на него наручники.

– Они говорили тебе, что ты имеешь право не отвечать на вопросы, право пригласить адвоката и тому подобное?

– Да, все было так, как по телевизору.

Только в конце следующего дня здесь, в тюрьме, выплыло дело об убийстве. Гектор не мог поверить, что они говорят серьезно. Он сказал им, что они принимают его за другого человека. Но было ясно, что ему не верят.

Уоррен спросил, где Гектор был в тот вечер 19 мая, перед тем как пришел в “Рейвендейл”.

Просто гулял, думая о Франциске и своих детях. Он был из Эль-Пальмито, деревушки, расположенной недалеко от города Сан-Луис-Потоси, что на севере центральной Мексики. Гектор женился в двадцать лет. Ему дали тощую корову, как подарок от его родни, ослика с проваленной седловиной – от отца Франциски и клочок голой земли на берегу ручья, в котором текла теплая минеральная вода. Однако в конце концов, когда поднялись цены, этого уже не стало хватать для пропитания.

– А в те часы, до того, как ты нашел пистолет в мусорном ящике, ты с кем-нибудь разговаривал? Встречался ли тебе кто-нибудь из твоих знакомых?

Куинтана припомнил, что он стучался в несколько дверей, спрашивая, не нужно ли кому помыть автомобиль. Но никому не было нужно.

Уоррен на минуту всерьез задумался.

– Давай сосредоточим свое внимание на la pistola, Гектор. Это то самое оружие, из которого немного раньше был убит вьетнамец, и тот факт, что оно оказалось у тебя, очень неприятен. Ты ведь понимаешь это, не так ли?

– В нем не было патронов, – возразил Куинтана. – Я говорил вам.

– А ты никогда не показывал кому-нибудь этот пистолет? Кому-нибудь из своих друзей на конюшне?

– Как же это могло быть? – озадаченно спросил Куинтана.

– Было бы большой глупостью с твоей стороны лгать насчет этого пистолета. Если ты это делаешь, то я не смогу тебе помочь. Из меня тогда вытянут все жилы, но так же поступят и с тобой. И тебе придется намного хуже, чем мне.

Куинтана посмотрел в глаза Уоррену. Это был взгляд, которого Уоррен у него раньше не видел. Этот взгляд был слегка угрожающим.

– Если ты думаешь, – проговорил Куинтана по-испански, – что можешь заставить меня сказать, что я убил человека или вообще когда-нибудь стрелял из того пистолета, то ты поставил на хромого петуха. Тогда, как ты сам говорил, мне придется попросить у судьи другого адвоката.

– Опусти свои перья! – сурово сказал Уоррен. – Я еще зайду.

5

Джим-Максимум рассказывал Уоррену историю про старого горца, который говорил о своих блинах: